Анита Цой: «В критический момент поражение легких было 52%»

Спасибо, сейчас я чувствую себя относительно хорошо. Меня наконец выписали из больницы, где я провела целых 18 дней! Но, конечно, еще есть слабость, и надо восстанавливаться. Присутствуют небольшие трудности с дыханием, необходимо делать перерывы, когда приходится много и долго говорить. Впереди две недели обязательного домашнего карантина под наблюдением врачей и примерно 3-4 месяца лечения для полного восстановления легких. На данный момент их поражение составляет 25%, а в самый критический момент оно равнялось 52%. Пока мне запрещены физические нагрузки и занятия вокалом. Легкие должны окрепнуть. На это нужно время.

В первую очередь надо сказать, что одно дело постоянно слышать о COVID-19 и пандемии и совсем другое — оказаться внутри самого процесса, по ту сторону баррикад. По своим симптомам вирус действительно похож на обычный грипп, но это очень обманчиво. Он поселился во мне примерно 12-13 июня и две недели созревал. Симптоматика была совершенно привычная: как при обычном простудном заболевании. Сначала заложило нос, я даже подумала, что это сезонная аллергия. Через несколько дней педагог по вокалу, с которым мы занимались дистанционно, обратил внимание, что я стала тяжелее петь, как будто мне не хватает дыхания. Периодически появлялось утомление, которое я связывала с общей усталостью. 23 июня, записывая очередную порцию своих кулинарных «Цойкиных рецептов», я поняла, что по-другому стала чувствовать запах и вкус того, что готовлю. А через некоторое время обоняние и вовсе исчезло. Самое главное, что мы регулярно сдавали тесты, и 23-го был очередной, который показал отрицательный результат. А 24 июня начала подниматься температура, причем росла она с каждым часом. Я вызвала врачей, мы сделали анализы, которые показали уже положительный результат на ковид. Мне предложили остаться на лечении дома, потому что серьезных симптомов в тот момент еще не было. Но в ночь с 24 на 25 июня мне резко поплохело, стало очень сложно дышать. Утром меня госпитализировали в городскую больницу №52.

Мне диагностировали ковид средней тяжести. Но в больнице начались ухудшения — вирус стал вести себя непредсказуемо. Он «стрелял» в самые разные места. Это было похоже на детский аттракцион «Ударь по голове лягушку»: перед тобой много ячеек, и лягушка постоянно выпрыгивает в любую из них, а тебе надо предугадать, куда же именно на этот раз. Болезнь прощупывает разные уязвимые места. Сначала нос — залечили. Потом попробовал зайти через повышение температуры — через два дня в больнице ее сбили. При этом была очень неприятная слабость, напоминающая эффект качелей. Я то чувствовала себя получше, то резко переставала понимать, где нахожусь, что со мной происходит. Полная потеря себя во времени и пространстве, неспособность принимать решения. Как-будто наблюдаешь за всем со стороны, раздваиваешься. Один из главных ударов вирус наносит по центральной нервной системе, когда ты становишься сам не свой. Особенно этому подвержены такие, как я, люди творческие, эмоциональные. И важно, что я оказалась в этот момент в больнице, в руках специалистов. Дома самостоятельно бы не справилась.

Были. Когда вирус решил зайти через мое слабое место. Как известно, у меня удален желчный пузырь — и COVID-19 атаковал систему пищеварения, начались расстройства. Врачам пришлось снова менять схему лечения. И с этой задачей справились. Но тут наконец вирус нашел, где зацепиться — добрался до легких: КТ показало 52% поражения. Я была на грани перехода в тяжелую форму заболевания, когда кладут в реанимацию под аппарат искусственной вентиляции легких. Врачи наблюдали за моим состоянием круглосуточно. И благодаря их безупречной и высокопрофессиональной работе этой стадии удалось избежать. Применялся целый спектр важнейших процедур, который помогает бороться с вирусом: капельницы «Актембра» (биологический препарат, который исследуют на мышах) и плазма (с антителами переболевших людей). В ночь, когда мое состояние стало критическим, плазму, подходящую моей группе крови, экстренно доставили из Подмосковья. Еще принимала таблетку «Авифавир» — новое средство, убивающее вирус. Делали разжижающие кровь уколы в живот. Дышала кислородом и гелием (изобретение известного пульмонолога Александра Григорьевича Чучалина). Также прокапывали препараты, которые поддерживали работу почек и печени, уровень лейкоцитов в крови и т.д.

Это обычная городская больница, перепрофилированная под пациентов с COVID-19. Лечение абсолютно бесплатное — по полису ОМС. Палата у меня была самая обычная — одноместная, небольшая. И когда мне коллеги и друзья начали присылать цветы, мне практически негде было ходить. Я часть букетов дарила персоналу или собратьям по несчастью в соседние палаты. Я очень благодарна всему персоналу! Потрясающим врачам, которые за эти месяцы приобрели колоссальный опыт, научились распознавать самые разные проявления вируса. А он ведет себя в каждом случае по-разному. И важно, чтобы доктор умел сразу увидеть даже малейшие изменения и принять меры. В случае с этой заразой каждый час имеет значение, и в любую минуту болезнь может повести себя совершенно непредсказуемо. Я точно знаю, что, если вдруг случится рецидив, точно поеду к своим докторам в 52-ю больницу. Здесь я поняла, что на попечении этих специалистов могу быть спокойна за свою жизнь, ведь они настоящие, преданные своему делу профессионалы, которые на передовой борются за наше здоровье!

Я общалась со многими знакомыми. И некоторые из них очень серьезно переболели в марте, как им казалось, обычным гриппом. Теперь понятно, что это был именно ковид, просто мы многого о нем тогда еще не знали. С коллегами, кто тоже перенес вирус, пока не общалась. Если честно, просто не было сил и возможности. Говорила только с Нелли Кобзон, у нее COVID-19 обнаружили на тесте. Никаких симптомов и недомогания не было. Насколько я знаю, она даже не ложилась в больницу. Неллечке повезло больше, чем мне.

Самоизоляция у нас началась 25 марта. Я и все сотрудники пользовались средствами личной гигиены: маски, перчатки, спреи. Тщательно проходило обработку все, прибывшее извне: продукты, обувь, салоны автомашин. Персонал каждые две недели сдавал анализы. Первые два месяца карантина мы были на строжайшей самоизоляции на территории усадьбы. Все службы, контролирующие жизнеобеспечение домов, тщательно проверяли. Это было сделано прежде всего для того, чтобы оградить от вируса мамочек, которые проживают с нами на одной территории, им ведь уже за 80! И все, кто заходил в их дома, регулярно делали тесты, можно сказать, эти люди были стерильными. В магазин ездил один человек — и только за самым необходимым. Очень помогли прошлогодние запасы. В доме оставались картошка, морковка, свекла, даже кабачки. Конечно, многочисленные заготовки. Первые недели они стали для нас подспорьем и исключили лишние вылазки в продуктовые магазины и на рынки. Повторю, эти меры были не из-за страха пандемии, а лишь из опасения за здоровье наших мамочек. Все было ради них в первую очередь.

Было ощущение, что остановилось время, нарушено привычное расписание жизни. И самое непонятное — невозможность планировать на будущее. В первые две недели мы, как люди дисциплинированные, адаптировались к самоизоляции. Тут же нашлись многочисленные домашние дела, до которых не доходили руки. Стали смотреть фильмы, появилось время для самообразования, впервые за долгие годы стали проводить время с любимыми и родными. Я даже фитнес-занятия перевела в онлайн. Но в какой-то момент стало ясно, что все дела по дому сделаны. Ясно, что есть сад-огород, в котором всегда есть чем заняться. Но глобально ты не понимаешь, как дальше выстраивать работу. У меня остановилась подготовка к юбилейному шоу, которое я представлю в феврале будущего года. И это самый отвратительный момент — когда ты не можешь ничего планировать. В моем случае вирус просто взял и все за меня решил! На целый месяц установил для меня четкое расписание. Есть еще один важный нюанс для меня, как музыканта: жизнь больше не будет прежней… Как теперь писать музыку? О чем? Я привыкла быть честной в творчестве, оно — отражение меня сегодняшней, того, что происходит вокруг. Но, когда все меняется кардинально, нужно время, чтобы адаптироваться к новой реальности и найти то, о чем ты будешь петь. Пока это сложная задача. Мои песни — мои переживания. А за очень короткий срок эти переживания настолько поменялись, что за ними не успеваешь.

Конечно, планировать что-либо пока невозможно, но давайте хотя бы помечтаем… В первую очередь, отправлюсь за новыми шмотками в Париж и Милан. Очень соскучилась по шопингу. Хочется после всего пережитого обновить гардероб, накупить всего яркого, радостного, модного. И еще обязательно — на море. Оно мне даже снится. Грежу поесть что-нибудь вкусненькое в Италии где-то в красивом месте с прекрасным видом. И, конечно, отправлюсь за новейшими концертными нанотехнологиями. Нужно очень быстро сориентироваться в том, как мировая музыкальная и концертная индустрия отреагируют на пандемию. Какие решения будут предложены. В мой юбилейный год, год подготовки к новому шоу, для меня это имеет огромное значение. Ведь шоу должно продолжаться, и быть в курсе всех новинок необходимо.

Пока сидела дома, начала активные тренировки онлайн, достигла хороших результатов. Питаться старалась правильно. Поэтому на самоизоляции форму удалось удержать. Проблема пришла, откуда не ждали. Обычно в больнице люди худеют. Но вы не знаете моих родственников: они нашли возможность передавать мне в палату все самое вкусное, домашнее и в очень больших количествах. При этом непременно требовали отчет, как я питаюсь, все ли ем. Конечно, я делилась с сестричками и врачами. Но и самой приходилось налегать на домашнее. Ведь это тоже проявление любви и помощь в выздоровлении. В какой-то момент даже испугалась, что наберу лишние килограммы. Но взяла себя в руки и вышла в том же весе, что и две недели назад.