«Я не боюсь умереть с автоматом в руке, защищая Украину» — бухгалтер, ставшая солдатом

«Я не боюсь драться с оружием. Единственное, чего я боюсь, это умереть в своей постели, в одиночестве, ночью. Страшно умирать в собственной постели, как умирают наши сограждане, когда на Украину падают российские бомбы. Но если я умру с автоматом в руке, защищая Родину, я этого не боюсь», — говорит украинка Олена Носач.

Олене 38 лет. До 24 февраля она работала экономистом и бухгалтером. После войны, жизнь матери двоих детей изменилась. Сын Олены воюет на фронте. Он сам решил вступить в ряды добровольцев, пройти военную подготовку и отправиться на поле боя.

Репортер «Batumelebi» познакомилась с Оленой в Киеве, в призывном пункте на собеседовании, после которого Олену зачислили в 47-й батальон. Несмотря на то, что у нас было мало времени на интервью, мы успели задать ей несколько вопросов.

47-й батальон был создан в апреле этого года под патронажем правительства Украины, его возглавляют 30-летний Валерий Маркус вместе с 25-летним Иваном Шаламагой.

«Я хочу быть в окружении мотивированных людей, чувствовать поддержку окружающих. Отношения с военным комиссариатом довольно сложные, потому что туда берут людей, которые не хотят идти на войну добровольно. Здесь другая ситуация», — ответила Носач на вопрос, почему она решила вступить в ряды 47-го батальона.

Раньше у Олены не было военного опыта, но она может служить пехотинцем.

«Что касается мотивации, то моя мотивация — защищать Родину. У меня есть и другой сын. У меня два мальчика. Еще одним мотивирующим фактором является то, что на передовой воюет молодежь. И эти молодые люди становятся ветеранами войны. Представьте себе, что 18-19-летние юноши уже носят статус ветерана войны. Это ужасно.

Я думаю, что если в армию пойдут много взрослых добровольцев, то такие молодые ребята не станут ветеранами.

У меня есть 20-летний сын. Я даже не хочу представлять, что его ровесникам придется воевать. Они должны путешествовать, любить, а не воевать», — говорит Олена.

«В тяжелом бою погиб очень близкий друг моего сына. Я ее не знала, но этот парень воевал с моим сыном. Еще один близкий друг сына тоже погиб на войне. Теперь мы должны похоронить его. Все они дети. Они отдают Украине самое дорогое — свою жизнь», — рассказывает Олена.

Язык как связующее звено

Олены объясняет, что ее семья была русскоязычной, но после 2014 года все они стали говорить на украинском языке.

«У меня русскоязычная семья, но после 2014 года мы уже не говорим по-русски. 2014 год стал для нас переломным. Когда мы лингвистически идентифицировали себя как украинцы.

Мы полностью отошли от русских кругов.

Я живу в Павлограде, куда приехали в основном русскоязычные семьи. Но 2014 год изменил все. Мы [украинцы] стали говорить по-украински не только между собой, но и за границей. На улице, в магазинах, на работе. Сначала всем было сложно перейти на украинский язык, но в итоге они очень хорошо заговорили. Сейчас около 80% людей вокруг меня говорят по-украински.

[Русские] очень неодобрительно смотрели на то, что мы перестали говорить по-русски и отделились от русского общества.

Настолько неодобрительно, что даже на улице нам как-то сказали «говори на нормальном языке, ты же хорошо говорила по-русски».

Для меня не существует такого понятия, как хороший русский. Для меня это нация рабов. На мой взгляд, скоро России, как страны уже не будет и это будет маленькая, раздробленная территория.

Раб везде раб. Мне их жалко. Когда смотришь на них, ты не можешь их ненавидеть, только испытывать к ним жалось. Это дно.  Мне нечего сказать русским. Они не заслуживают нашего внимания. Они потерянная нация».