Уроки железной леди. Как политическое наследие Маргарет Тэтчер влияет на современную Британию

«Одного ума недостаточно. Необходимо быть сильной личностью, способной оказывать влияние». Из письма Маргарет Тэтчер к дочери Кэрол.

50 лет назад члены британской Палаты общин от консервативной партии приняли решение, которое, возможно, навсегда изменило дальнейшую судьбу Соединенного Королевства. Впервые в британской истории главой политической партии была избрана женщина — Маргарет Тэтчер.

Всего через четыре года консерваторы под ее руководством победили на парламентских выборах, в результате чего Тэтчер оказалась также и первой женщиной в премьерском кресле страны.

На этом посту она оставалась 11 лет, пока ее не вынудили уйти не избиратели и не успех оппозиции, а ее собственные товарищи по партии, что она сочла «предательством».

Учитывая, что ее политическая жизнь закончилась более 30 лет назад, резонно задаться вопросом: почему мы до сих пор говорим о ней больше, нежели о каком бы то ни было другом британском премьере недавнего исторического прошлого (за исключением разве что Черчилля), и содержит ли ее пребывание на вершине британской политической жизни уроки, которые могли бы извлечь лидеры сегодняшнего дня?

«В политике, если вы хотите, чтобы что-то было сказано, обратитесь к мужчине; если вы хотите, чтобы что-то было сделано, обратитесь к женщине». Из интервью американскому журналу People, 1975 год

Какой бы политической позиции вы ни придерживались, придется признать, что консерваторы сейчас подходят к выбору своих лидеров с более открытых позиций, нежели их основные соперники лейбористы. Сейчас их партию впервые в британской истории возглавляет чернокожая женщина — Кеми Бейденок.

При этом, хотя проводить параллели между двумя «первыми леди» и заманчиво, доставшаяся им в наследство политическая среда далеко не идентична.

По мнению политического комментатора Чарльза Мура, «основное сходство [между Тэтчер и Бейденок] состоит в том, что ни миссис Тэтчер, ни миссис Бейденок не были бы избраны лидерами партии, если бы дела у тори шли хорошо»: «[В этом случае они бы ] выбрали удобный клон того, кто возглавлял их ранее».

Основное же различие между двумя лидерами-женщинами заключается в том, что все политические противники Тэтчер находились на левом фланге (оставим в стороне «межвидовую» борьбу среди консерваторов, которые отличаются редким пристрастием к поеданию своих собственных лидеров), тогда как Бейденок приходится отражать как атаки более левых лейбористов, так и более правых представителей партии Reform UK Найджела Фараджа, которая неумолимо отъедает традиционный электорат тори.

Тем не менее, для Бейденок Тэтчер остается примером для подражания, премьером, получившим страну, находящуюся в упадке, и сумевшим ее преобразовать.

Правда, встречались они только один раз в 2010 году, когда нынешний лидер консерваторов впервые (и безуспешно) баллотировалась на парламентских выборах в лондонском районе Далич, в котором жила Тэтчер.

В годовщину избрания Маргарет Тэтчер лидером консервативной партии Бейденок опубликовала в своем аккаунте в соцсети Х их общую фотографию с подписью: «Быть ее преемником на посту лидера Консервативной партии очень непросто… Это огромная ответственность».

«Тем, кто затаив дыхание ждет, что я произнесу любимую журналистами фразу о „развороте на 180 градусов», я могу сказать только одно: „Разворачивайтесь, если хотите. Леди себя развернуть не позволит». Речь на конференции Консервативной партии в Брайтоне 10 октября 1980 года

Возможно, став лидером Консервативной партии, Тэтчер понимала, что у нее есть единственный шанс пробиться в премьеры: поражение на следующих за ее избранием на этот пост выборах автоматически привело бы к ее отставке.

Как бы то ни было, но ей удалось произвести настоящую революцию в мышлении своих однопартийцев, что привело к резкой и ранее невиданной радикализации в политике — продаже муниципальных домов, приватизации инфраструктурных компаний (включая производителей электроэнергии и железные дороги) и жесткое подавление профсоюзов.

Позднее в мемуарах Тэтчер писала, что считала приватизацию фундаментальным фактором для улучшения британской экономики. К тому же снижение уровня государственного контроля входило в ее политическую идеологию.

«Она [приватизация] была одним из основных средств для обращения вспять разъедающего и коррумпирующего воздействия социализма», — писала она, заявляя, что только приватизация была способна вернуть стране свободные рыночные отношения.

Разумеется, государственные менеджеры приватизируемых компаний, как и большинство их работников, яростно сопротивлялись этому процессу, тем более, что в результате реформ число безработных в Британии резко подскочило.

В декабре 1980 года рейтинг Тэтчер упал до 23% (в январе 2025 года рейтинг нынешнего британского премьера Кира Стармера был немногим выше — 27%). Именно в этот драматический период Тэтчер, несмотря на гласные призывы и закулисные интриги своей партии, и произнесла свою знаменитую фразу о том, что истинные леди разворачиваться не намерены.

Но потом пришла победа в Фолклендской войне, экономика страны стала быстро восстанавливаться и пошла в рост, поэтому о «вреде» приватизации и журналисты, и политики, и даже народ на время забыли.

Сегодня дела у британской экономики так себе, политики думают, что с этим делать, у власти — лейбористы, и в политическую повестку дня снова вошел вопрос о ренационализации.

Первыми в списке на данный момент стоят железные дороги. Улучшится ли после этого их работа? Трудно сказать, потому что первым делом властям придется искать средства для того, чтобы модернизировать устаревшую инфраструктуру. Денег же, как водится, в государственном сундуке не так уж много.

Но запрос на ренационализацию в стране есть. Согласно данным компании YouGov, специализирующейся на исследовании рынков и анализе данных, большинство британцев возражает против национализации всего лишь трех отраслей: телефонных операторов и интернет-провайдеров, банков и авиалиний. Будущее всех остальных составляющих экономики теоретически может находиться под вопросом.

Возможно, главным свидетельством того, что наследие Маргарет Тэтчер живо и продолжает оказывать влияние на современных политиков, является тот факт, что как только Кир Стармер обосновался на Даунинг-стрит 10, он тут же велел убрать портрет своей знаменитой предшественницы из своего кабинета.

Заказал его, кстати, другой премьер-лейборист, Гордон Браун, который в свое время пригласил тогда уже 81-летнюю Тэтчер на чай в эту официальную резиденцию, сказав журналистам, что он ею восхищается, поскольку он, как и она, является «политиком с убеждениями».

В интервью Би-би-си Стармер заявил, что убрал Тэтчер из своего кабинета не потому, что ему не нравится именно она, а потому, что ему не нравится, когда «люди на картинах пристально [на него] глазеют».

«Деньги с небес не падают. Их надо зарабатывать на земле» Из интервью газете Observer, 18 ноября1979 года

Отношения Тэтчер с профсоюзами требуют небольшой предыстории.

Можно сказать, что правительства двух предшественников Тэтчер — консерваторы под руководством Эдварда Хита и лейбористы под руководством Джеймса Каллагана — были фактически свергнуты профсоюзами, обладающими в ту пору огромной силой.

В августе 1971 года тогдашний британский премьер Эдвард Хит ввел закон о трудовых отношениях, в котором в числе прочих нововведений фигурировало понятие «несправедливой промышленной практики», которая давала возможность работодателям подавать против профсоюзов судебные иски.

Однако закон этот был воспринят в штыки, причем протесты носили такой массовый характер (включая забастовки, одна из которых стала фактически всеобщей), что Хит, в отличие от своей преемницы, развернулся на те самые 180 градусов и закон отменил, тем самым признав первую значительную победу профсоюзов над правительством.

Второй же была печально знаменитая зима 1978-1979 годов, которая стала известна как «Зима тревоги нашей» (выражение из пьесы Шекспира «Ричард III»).

Лейбористы под руководством Каллагана не сумели договориться с профсоюзами о замораживании заработной платы. Точнее, с главным профсоюзом они вроде бы договорились, однако многочисленные дочерние ответвления соглашаться отказывались, по-прежнему требуя постоянного повышения оплаты труда.

Подавляющее большинство граждан постоянные забастовки «достали» настолько (одни только кучи гниющего мусора в Ливерпуле чего стоили), что доверие к правительству было окончательно подорвано, что и создало необходимую почву для возвращения к власти консерваторов уже при Тэтчер.

Первая британская леди-премьер, оказалась гораздо более решительной, нежели ее предшественники-мужчины. Во-первых, она извлекла уроки из ошибок прежних правительств и заранее приняла меры. Она, например, велела запасать уголь, чтобы не останавливать работу электростанций, как это случалось при прежних забастовках.

Острое противостояние началось после того, как Тэтчер отказалась финансово поддерживать неприбыльные шахты, объявив, что намеревается закрыть как минимум 20 из них.

Президент Национального союза горняков Артур Скаргилл требовал, чтобы все шахты, в которых еще есть запасы угля, оставались открытыми. Тэтчер не побоялась привлечь к борьбе с бастующими полицию.

Самую печальную известность получило столкновение 6 тысяч полицейских примерно с таким же количеством пикетчиков у коксохимического завода в Оргриве (Южный Йоркшир). 95 участников забастовки были арестованы, правда, позднее их оправдали.

По поводу подавления протестов в Оргриве могут быть прямо противоположные мнения, но подобная демонстрация политической воли (и силы) показала, что Тэтчер готова бороться с профсоюзами напрямую, идти до конца и привлекать для этой борьбы органы охраны правопорядка.

В результате такой жесткой линии властей в марте 1985 года шахтерский профсоюз NUM провел специальную конференцию, в ходе которой было принято решение забастовку прекратить.

Закрытие первых шахт было только началом. По оценкам университета Шеффилда, на момент начала забастовки шахтеров в британской угольной промышленности работало более 221 тысяч человек, а к марту 2005 года их осталось меньше 7 тысяч.

Печальным итогом закрытия шахт стало значительное падение уровня жизни в бывших шахтерских районах, часть из которых так до сих пор и не оправилась.

После обуздания профсоюзов, осуществленного Тэтчер, последующие консервативные правительства, а также так называемые «новые лейбористы» Тони Блэра старались лодку особо не раскачивать и профсоюзам их силу не возвращать.

Однако нынешний премьер Кир Стармер непосредственно перед переездом на Даунинг-стрит заявил, что его правительство намерено отменить законодательство, направленное на борьбу с забастовками. Одновременно он попытался донести до публики мысль, что и владельцы предприятий, и профсоюзы находятся в одной лодке и должны сотрудничать.

Не исключено, что Британию ждет очередная фаза цикла «либерализация — ужесточение регулирования в экономике».

В любом случае о долгоживущем наследии Маргарет Тэтчер, несомненно, говорит тот факт, что британским политикам до сих пор приходится иметь дело с последствиями принятых ею решений и даже снимать со стен рабочих кабинетов ее портреты.