Марк Галеотти: Речь Вэнса вызвала панику в Европе

Экспресс-итоги Мюнхенской конференции по безопасности подвел в интервью DW британский политолог Марк Галеотти. Что стало понятно о плане Трампа по Украине и есть ли у Путина стратегия на переговорах?Основным предварительным итогом Мюнхенской конференции по безопасности (MSC) в 2025 году стала разобщенность Запада, «что не может быть хорошей новостью для Киева», рассказал в интервью DW британский историк и почетный профессор в Университетском колледже Лондона (UCL) Марк Галеотти. Главным событием конференции на данный момент он назвал речь вице-президента США Джей Ди Вэнса, в которой тот раскритиковал политику, проводимую европейскими странами в отношении иммиграции, безопасности и свободы слова.

DW: Какие основные выводы из MSC-2025 может сделать Киев?

Марк Галеотти: Мы не должны переставать надеяться. Потому что, вопреки опасениям некоторых, Украина не была передана России или что-то в таком духе. Но ключевая деталь этой Мюнхенской конференции по безопасности — обычно они о единстве Запада, а в этот раз — о его разобщенности, что не может быть хорошей новостью для Киева.

— У вас улучшилось понимание того, каковы планы США Дональда Трампа насчет Украины?

— Я думаю, мы знаем, что Трамп бы хотел извлечь из любых переговоров о мире. По большому счету, сделка означает, что Россия сохранит оккупированные территории, а Украина получит гарантии безопасности, которые обеспечат европейцы — будь то обещания или отправка солдат. Но в целом он (Дональд Трамп. — Ред.) хочет, чтобы эта война завершилась, и он мог сосредоточиться на других проблемах. И ради этого он вполне может позволить Путину контролировать 19% Украины.

— Какого рода гарантии безопасности могут быть предоставлены Украине?

— Очень трудно сказать, какие гарантии может предоставить Европа, если это не связано с присутствием войск на земле. Сам Зеленский говорил о 100-150 тысячах миротворцев. На данный момент очень сложно представить, как Европа сможет развернуть такое количество войск, особенно без американской логистики и других видов поддержки.

— К слову, о европейских солдатах. Как вам кажется, какая страна должна сыграть самую большую роль в отправке войск в Украину, если до этого дойдет?

— В каком-то смысле это предложение, которое многие лидеры хотели бы получить, но в то же время опасаются. Эмманюэль Макрон во Франции преподносил себя как фигуру, готовую выйти на первый план в этом вопросе. Но отчасти потому, что, как мне кажется, он знал, что его блеф не вскроется.

Когда дойдет до дела, вполне возможно, что Великобритания окажется той страной, которая с наибольшей вероятностью сможет собрать коалицию стран, действительно располагающих силами для развертывания. Но, честно говоря, никто в Европе сейчас не находится в достаточно сильном положении, чтобы возглавить подобные усилия.

— Что вас больше всего удивило здесь, в Мюнхене?

— Я думаю, речь Джей Ди Вэнса и последующая паника, откровенно говоря, которую можно было наблюдать у многих европейских политиков, чиновников и комментаторов.

Дело не в том, что Вэнс придерживается определенных взглядов на демократию по-европейски. Дело в том, что он сосредоточился на ругани Европы, почти не упоминая Украину, тарифы, торговые сделки и так далее. Это было то, что в сочетании с предыдущими заявлениями Трампа и комментариями американского министра обороны Пита Хегсета повергло Европу в шок.

— Юлия Навальная, вдова Алексея Навального, призвала европейцев не доверять Владимиру Путину. Вы думаете, он серьезно настроен на окончание войны, или это просто «игра»?

— Я думаю, он изучает возможности, это классический Путин. У него нет хорошо продуманной далекоидущей стратегии. Он создает ситуации, которые могут по-разному развиваться, и смотрит, какие опции появляются.

Конечно, мы не собираемся доверять Путину. Но вся суть в том, что вы в целом ведете переговоры с людьми, которым не доверяете. Вот почему вы предусматриваете гарантии и возможные наказания, если вторая сторона отойдет от договоренностей. Если говорить о путинской точки зрения: он ждет, чтобы увидеть, что он может получить.

— Каковы шансы, что война закончится в этом году? Больше или меньше 50%?

— Если я должен сделать предположение — хотя это очень непредсказуемая война — я бы сказал, что шанс, что мы увидим прекращение огня — выше 50%. Но настоящие, содержательные переговоры о мире еще далеко в будущем.