«Люди ориентируются на то, что прокатывает». Как российские суды прекращают дела за донаты на войну в Украине

Война в Украине давно стала неотъемлемым элементом российской системы правосудия. С самого начала вторжения отправка на фронт помогает россиянам избежать наказания по делам с тяжкими составами. Как убедилась Би-би-си, те, кто совершил менее серьезные преступления, тоже могут добиться смягчения наказания или вообще избежать ответственности благодаря финансовой помощи фронту. Такие пожертвования суды стали считать примером деятельного раскаяния или заглаживания ущерба в процессах по самым разнообразным делам — от браконьерства до коррупции.

Прошлогодним сентябрьским вечером житель Бурятии Сергей Хамнуев вышел на надувной лодке в Онокочанскую бухту Байкала на рыбалку. Его целью был омуль — это редкий, ценный вид рыб, ловля которого строго регулируется властями. Самые жесткие запреты действуют в период нереста омуля, как раз в сентябре, но Хамнуева это не остановило.

На спиннинг он выловил 12 рыбин. Полиция взяла его с поличным тем же вечером, прямо на берегу. Отпираться Хамнуев не стал и на месте же признал вину. Ущерб, который он нанес незаконной рыбалкой, оценили в 87 тыс. рублей — их он выплатил добровольно. Но от уголовного дела мужчину это не спасло.

В ноябре 2024 года мировой суд в Северобайкальске признал рыбака виновным по статье о браконьерстве (256 УК) и назначил ему условное наказание в виде исправительных работ. Сергея обязали встать на контроль в уголовно-исполнительной инспекции и раз в два месяца являться на проверку. Вещественные доказательства (выловленного омуля) суд постановил уничтожить, а лодку, с которой рыбачил мужчина, конфисковали.

Приговор Хамнуева не устроил. Апелляцию на решение в декабре 2024 года рассматривал Северобайкальский городской суд. В отличие от мирового суда, он нашел основания не просто смягчить наказание, но и и вовсе освободить рыбака от ответственности. Помогло не только то, что мужчина сотрудничал со следствием и загладил ущерб, но и еще одно обстоятельство: пожертвование в организацию «Мы вместе».

Как обнаружила Би-би-си, фонд с таким названием работает там же, в Северобайкальске. Его волонтеры занимаются помощью российским участникам войны в Украине: собирают гуманитарную помощь для фронта и госпиталей, помогают закупать дроны, средства РЭБ и другое оборудование. В приговоре мирового суда о том, что Хамнуев сделал пожертвование фонду, не упоминается, так что можно предположить, что это произошло как раз перед апелляцией.

Сколько именно пожертвовал фронтовикам рыбак, в приговоре не уточняется. Но суд в итоге постановил закрыть уголовное дело в связи с «деятельным раскаянием» Хамнуева.

Похожий случай произошел прошлым летом в Приморье. Там летом прошлого года состоялся процесс по делу местного жителя Ивана Алымова, которого судили по статье о незаконной охоте (258 УК). В феврале 2023 года Алымов вместе с друзьями на машине отправился на ночную охоту. На берегу реки он заметил двух краснокнижных пятнистых оленей и застрелил их из ружья. Разрешения на отстрел у него не было.

Прямо там же Алымов разделал животных: бросил их головы и шкуры, а мясо загрузил в машину. Вскоре его задержали охотничьи инспекторы. Ущерб от незаконной охоты оценили в 360 тыс. рублей (их мужчина выплатил).

Суд первой инстанции постановил закрыть уголовное дело и назначил Алымову судебный штраф в 30 тыс. рублей — уголовный кодекс позволяет делать это в случае, если подсудимый загладил вред, нанесенный преступлением. Роль сыграла в том числе «спонсорская помощь», которую охотник оказал военным из 155-й бригады морской пехоты — она как раз базируется в Приморье.

Правда, на этом история Алымова не закончилась. Прокурор с таким решением суда не согласился. На апелляции в Приморском краевом суде в сентябре 2024 года гособвинитель заметил, что охотник нанес ущерб животному миру и действия охотника, в том числе донат военным, его не компенсировали. Суд по формальным основаниям отправил дело на пересмотр.

Новый процесс и последующую апелляцию Алымов проиграл, хоть в апелляционном постановлении «помощь участникам СВО» и упоминается как смягчающее обстоятельство. Охотника осудили на полтора года условно.

С февраля 2022 года война, которую Россия ведет в Украине, сильно поменяла правила российского правосудия. Еще в начале вторжения власти начали вербовать на войну заключенных, которым службу в вооруженных силах предлагали в качестве альтернативы отсидки.

Потом уголовно-процессуальный кодекс переписали так, чтобы посылать на войну людей стало можно уже на стадии следствия — в том числе по делам о тяжких и насильственных преступлениях. О том, как работает эта система, Би-би-си рассказывала уже много раз.

Но непосредственная отправка на фронт оказалась не единственным способом облегчить наказание, связанным с войной. Еще в 2023 году «Ведомости» писали о том, что подсудимые по уголовным делам жертвуют на нужды СВО. Правда, в случаях, которые описывала газета, к снижению сроков это не приводило.

Практика распространилась настолько, что издание «Агентство» (в российском реестре «иноагентов») даже смогло выделить фигурантов уголовных дел в отдельную группу жертвователей фонда «Защитники Отечества». Эту организацию весной 2023 года создали по личной инициативе Владимира Путина. «Агентство» получило доступ к банковским проводкам фонда — оказалось, что часть донатов туда отправляют для заглаживания вины перед государством люди, которые находятся под следствием или в процессе суда.

Среди таких жертвователей оказались, например, врио министра строительства Самарской области Михаил Асеев, которого судят по делу о превышении должностных полномочий, и московский адвокат Геннадий Удулян, который получил 5 лет за дебош, дачу взятки и избиение людей. Подсудимые перечисляли фонду довольно значительные суммы — 100-200 тыс. рублей.

Но, как убедилась Би-би-си, в случае менее серьезных преступлений даже сравнительно небольшие донаты на СВО помогают не просто смягчить наказание, но и вовсе избежать уголовного преследования. Уголовный кодекс позволяет освобождать от ответственности россиян, которые впервые совершили преступление небольшой или средней тяжести — либо в связи с их «деятельным раскаянием», либо путем замены наказания на судебный штраф в случае «возмещения ущерба» или «заглаживания вреда».

Би-би-си поговорила с несколькими адвокатами, работающими в России (все они согласились общаться только на условиях анонимности из соображений безопасности). Они подтвердили — практика пожертвований на дела фронта сейчас стала повсеместной.

По словам юристов, особенно часто подсудимые пользуются этим методом на процессах по делам, где неясно, как именно определить ущерб и возместить его.

«Есть, например, дела по ДТП — ты сбил человека, он сломал ногу, тебе надо загладить конкретно ему нанесенный ущерб. А есть составы, где ущерба нет — например, приготовление к преступлению или покушение на него. Или составы, когда обвинение защищает общественный порядок: прокурор встает и говорит, что нанесен ущерб общественным отношениям. И тогда надо как-то загладить вину. И люди жертвуют: например, на фонд борьбы с детской лейкемией. Или вот на протезы участникам СВО».

Пожертвование на СВО сейчас считается проявлением «социально одобряемого позитивного посткриминального поведения», сказал Би-би-си еще один адвокат. По его словам, в его личной практике много дел, в которых доверители жертвуют на СВО — это и военнослужащие «уклонисты», которых судят за самовольное оставление воинской части, и фигуранты коррупционных дел о взятках. Размер таких донатов может быть разным, но, по мнению юриста, суммы ниже 10 тысяч рублей выглядят «несерьезно».

Формально в законе нет четкого определения, что считать раскаянием или возмещением ущерба. Но в целом благотворительность — например, пожертвования на детские дома — применялась в процессе для облегчения участи подсудимых еще до войны. В делах по «народной» 228-й статье (хранение и приобретение наркотиков) подсудимые часто жертвовали в фонды, которые занимаются профилактикой наркозависимости, рассказывает один из адвокатов, пообщавшийся с Би-би-си.

По мнению юриста, система заглаживания вреда путем пожертвований на СВО возникла не по указанию сверху — более вероятно, считает он, что это была инициатива адвокатов, которые предлагали доверителям такой вариант пожертвований, предполагая, что судьям он понравится. «По ощущению, никаких указаний на этот счет нет, но такой вариант действительно лучше поощряется судьями, — говорит он. — Есть общее понимание, что это тренд сегодняшнего дня и пожертвование на СВО сработает с большей вероятностью, чем помощь собачкам и кошечкам».

Из-за того, что закон четко не определяет, что именно считается заглаживанием ущерба, в итоге основания больше формулирует судебная практика, объясняет один из собеседников Би-би-си: «Люди ориентируются на то, что прокатывает в судах, а что — не всегда и не очень. И делают выбор очень часто в пользу более выигрышного варианта».

«Лучше попробовать, чем не попробовать, — объясняет Би-би-си логику отправки пожертвований другой адвокат. — А СВО — это самое простое и понятное сейчас, потому что идет война. Поэтому кто-то кремень и гниет в тюрьме, а кто-то пытается минимизировать последствия и [в некоторых случаях] получает поменьше. Я за такое желание давно никого не осуждаю».

Этично ли для адвоката советовать подзащитному жертвовать на войну? Собеседники Би-би-си отвечают на этот вопрос по-разному. «Защитник должен предложить доверителю все механизмы, которые позволят ему освободиться или смягчить его участь, — говорит один из юристов. — С точки зрения адвокатской этики, мы должны предложить подзащитному весь список возможностей, а дальше человек выбирает сам». По словам адвоката, в его практике были случаи, когда подзащитный признавался, что не готов отправлять деньги фронту, и предлагал пожертвовать, например, на детей, оказавшихся в трудной ситуации.

Другой адвокат прямо говорит, что у него «язык не повернется» предлагать подзащитным жертвовать на войну. «По делам, где нет потерпевших, следовательно, некому возместить причиненный вред, но нужно показать, что вред перед обществом заглажен, я предлагаю сделать пожертвование, к примеру, на счет детдома, общественных организаций, работающих с проблемными детьми. Но не на СВО», — говорит он.

Пожертвования участникам войны помогают россиянам избегать преследования по делам о самых разных преступлениях — от коррупции до подделки документов.

Например, в Челябинской области весной 2023 года состоялся процесс по делу бывшей председательницы совета депутатов Катав-Ивановского городского поселения Галины Федосеевой. Судили женщину по статье о превышении должностных полномочий (286 УК) — за то, что в 2016–2020 году она по своей инициативе выписала себе премий на 200 тыс. рублей.

Свою вину Федосеева признала и даже вернула деньги государству. А еще передала суду чеки, из которых следовало, что она пожертвовала 20 тыс. рублей батальону БАРС «Каскад». Это элитное подразделение, специализирующееся на аэроразведке, где служили в том числе несколько депутатов Госдумы. Еще чуть больше пяти тысяч Федосеева послала «в зону проведения спецоперации».

Суд закрыл уголовное дело и назначил женщине судебный штраф в 10 тыс. рублей. Прокуратуру это решение возмутило, но по итогам и апелляции, и кассации суд встал на сторону Федосеевой, посчитав, что она загладила свою вину. Пожертвования на войну упоминались в решениях особо.

В Севастополе прошлой осенью пожертвования фронту помогли избежать наказания Яне Букатар — делопроизводителю местной фирмы, работающей в сфере трудоустройства моряков. По версии следствия, женщина помогала клиентам компании делать поддельные справки, с помощью которых они получали необходимые для работы в море сертификаты о прохождении медосмотра. В реальности никакого осмотра они не проходили. На Бакатар завели дело о подделке документов (327 УК).

На суде Бакатар сказала, что искренне раскаивается в содеянном, а еще загладила совершенный ей вред — в том числе тем, что перевела больше 15 тыс. рублей участникам вторжения в Украину и прифронтовым госпиталям на линии боевого соприкосновения. Чуть меньшую сумму подсудимая потратила на помощь местному дому ребенка. Суд посчитал, что этого достаточно, чтобы закрыть уголовное дело, и назначил женщине судебный штраф.

Иногда пожертвования на войну помогают и в случае более серьезных преступлений. В конце 2022 года житель Краснодарского края Александр Казаков ехал по трассе между Сочи и Туапсе вместе с гражданской женой. В какой-то момент мужчина, сидевший за рулем, разогнался настолько, что потерял контроль над управлением. Машина на высокой скорости вылетела на встречку и врезалась в припаркованную на обочине фуру. Травмы, которая получила пассажирка, оказались смертельными.

В ноябре 2023 года Казакова, который признал вину в полном объеме, приговорили к двум годам принудительных работ — отбывают такое наказание в специальных исправительных центрах. Но отправиться туда мужчина не успел благодаря апелляции, которую Краснодарский краевой суд рассмотрел в начале прошлого года.

Как следует из решения, на суде адвокат Казакова говорил, что тот заслуживает снисхождения по нескольким причинам. Во-первых, из-за ухода за пожилой матерью и семьей погибшей женщины. Во-вторых, по причине того, что подсудимый нашел «механизм восстановления нарушенных интересов общества». Таким «механизмом» оказалось пожертвование «в фонд помощи специальной военной операции» для «посильной помощи государству в проведении СВО».

Суд с этими аргументами согласился и смягчил приговор, хотя полностью от уголовной ответственности Казакова не освободил. Вместо принудительных работ ему назначили штраф в 100 тыс. рублей и лишили его прав на год.

При этом, как уже писали российские СМИ и убедилась Би-би-си, пожертвования на войну не гарантируют подсудимому ни закрытия уголовного дела, ни даже смягчения наказания. Причем даже в делах с похожими составами — это хорошо демонстрируют истории рыбака Хамнуева из Бурятии и охотника Алымова из Приморья. Первому за донат на СВО закрыли дело о вылове омуля, второго в итоге приговорили к условному сроку за охоту на оленей.

По словам адвокатов, знакомых с делами, где подсудимые жертвовали на дела фронта, заранее предсказать, как это повлияет на наказание, невозможно. «Все зависит от усмотрения судьи и политической воли», — говорит один из юристов. Би-би-си обнаружила одно судебное решение, в котором судья очень подробно рассмотрела вопрос о том, может ли финансовая поддержка войны считаться заглаживанием ущерба государству.

Процесс, котором идет речь, состоялся в городе Волжский в Волгоградской области в январе этого года. Там разбирали дело местного жителя по фамилии Токарев. Мужчину обвинили в даче взятке и использовании поддельных документов. Следствие установило, что он заплатил врачу-терапевту из местной больницы за то, чтобы тот открыл ему больничный лист без всяких симптомов.

Токарев свою вину признал. И попытался загладить ущерб, в том числе «путем организации гуманитарной помощи для жителей Донбасса и участников специальной военной операции». Но суд это не устроило. Пожертвование, говорится в решении, «не снижает степени общественной опасности» коррупционного преступления и не заглаживает вред, нанесенный «государству и обществу». Помощь фронту суд посчитал лишь «обстоятельством», которое характеризует личность подсудимого.

В итоге Токарева приговорили к 7 месяцам ограничения свободы.

По словам одного из юристов, поговоривших с Би-би-си, и до войны у российских судов всегда было два подхода: одни судьи считали, что пожертвование должно быть сделано именно в «профильной» сфере, в которой причинен ущерб, а другие считали, что это не обязательно. В нынешних реалиях для многих категорий, в том числе уклонистов от военной службы, пожертвования на СВО или, например, на ветеранов войн как раз являются «профильными», говорит он.

Юрист замечает, что сейчас донаты на фронт используются как «механизм положительного образа у судьи» и механизм этот может меняться вместе с повесткой. «Например, произойдет что-то более актуальное — разлив нефти. И все будут сразу жертвовать на борьбу с его последствиями, — рассуждает он. — Конечно, все это, отчасти „рюшечки», атрибутика. Но, к сожалению, юридические механизмы изжили себя, и во многом судебные процессы больше напоминают ритуалы и все меньше — реальное правосудие».

При участии отдела расследований Русской службы Би-би-си

Редактор: Анастасия Лотарева*

*Власти России включили Елизавету Фохт и Анастасию Лотареву в реестр «иностранных агентов». Би-би-си категорически возражает против этого решения и оспорит его в суде