«Как надолго мы уезжаем?»: страхи пассажиров УЗ, ставших заложниками войны

Боевые действия идут в большинстве пригородов столицы Украины и Киев практически взят в транспортную блокаду. Единственная возможность выехать из города – поезда и электрички (вне комендантского часа). УНИАН побывал на Центральном железнодорожном вокзале и проникся настроением пассажиров.

Зал столичного железнодорожного вокзала забит. Сотни усталых глаз всматриваются в табло. Поезд «Рахов-Харьков» задерживается на 10 часов, «Ворохта-Киев» на 7 часов, «Лисичанск-Жмеринка» на 7 часов, «Львов-Киев» — 5 часов, «Черновцы-Киев» на 4 часа и так далее, и так далее. Расписание хаоса. 

«Мы ждем поезд. На табло его нет. Его не объявляют. Узнать ничего не можем. Как нам быть?», — задают друг другу вопросы пассажиры. 

Совет лишь один: «Садитесь на то, что едет в нужную вам сторону, а там как-то с пересадками».

Время от времени зал оживает.

«С 10 платформы отправляется эвакуационный поезд во Львов», — звучит из динамиков, и толпа приходит в движение, начинается медленная толчея к узкой лестнице на второй этаж вокзала. 

«Бабушка, клади торбу на сумку! Детки, побежали», — командует мама. 

Детей очень много. Мамы прижимают к себе грудничков, гладят их. Папы несут на плечах тех, кто чуть постарше. У каждого малыша — рюкзачок на плечах. Никто не плачет. Стресс последних дней словно превратил и родителей, и детей в пустые оболочки. С потухшим усталым взглядом. Мелочи хватает, чтобы напряжение прорвалось. Мальчика лет семи оттесняют от мамы, всего на шаг, пару шагов, но он пугается до ужаса и тонким голоском кричит: «Подожди! Подожди!». 

«Сохраняйте спокойствие! В первую очередь, пропускайте пассажиров с детьми», — просит диктор. 

«Вагон не резиновый»

Очередь от кассы едва не выходит за двери Южного вокзала. Многие и не пытаются купить билет, есть поезда, которые возят бесплатно. «Мы сможем на него сесть?», — спрашивает мать с детьми.

«Если вас в него внесет толпа – сядете», — отвечают те, кто наблюдал за посадкой в другие поезда. 

На перроне проводников берут в полукольцо, а пассажиры с билетами практически извиняются: «Я еще неделю назад купил, я ж не знал, что так будет». 

Сумки набиты так, что молодая девушка теряет равновесие на ступеньках вагона и едва не падает. 

«Да, помогите же ей!», — возмущается проводница. 

Пассажиры стоят плотной толпой, с такими же тяжелыми сумками в руках, и боятся отступить хоть на шаг, цепенеют от страха остаться. На помощь надо буквально пробиваться. 

Наконец, вагон заполнен, но люди не расходятся. «Я спрошу у машиниста, сколько еще можно взять», — говорит проводница, и через время вердикт: «Еще десять». 

Уговоры не действуют, звучит банальное «Вагон не резиновый», «В тамбуре никто не поедет», совет попроситься к другим проводникам, дождаться следующего поезда.

«Когда он будет, следующий поезд? Через десять часов?», — сникают те, кто так и не смог уехать.  

Заложники российской агрессии

Эвакуационные поезда забиваются так, что давка в метров час пик вспоминается с ностальгией. Десять человек в купе, не считая котов и собак. Долгие часы стоя, без возможности поспать. Нервы не выдерживают. 

Но в первые дни войны даже взятый штурмом поезд не означал начало эвакуации – никто не отправит поезд мимо станций, под которыми идут бои. Люди проводили ночь в вагонах, на перроне, в отчаянной толчее. Пассажиры стали заложниками, у которых заканчивается еда, разряжаются телефоны. 

Сложно описать словами атмосферу гнетущей безысходности на всех вокзалах Украины. Тысячи страхов и глобальная боль словно кристаллизуются. Усталость, страх, отчаянье такие, что у людей нет сил описывать пережитое. Все выдыхают: «Так бахало, так бахало». И эти страхи накладываются один на один.

Люди сидят в мессенджерах, а не новостях. Надо как-то успокоить родственников, которые засыпают вопросами: «Как? Когда?». А что отвечать, когда твой поезд внезапно исчез с табло? И что думать родным, которые не могут дозвониться? 

Тех, кто бежит в соседние страны, ждет еще один круг ада. Добраться до границы, а потом еще один штурм. Опять давка. И общий страх, о котором боятся даже думать: «Как надолго мы уезжаем? Насколько затянется война?».

Влад Абрамов