Должен ли Тбилиси говорить с де-факто правительствами без участия России?

Автор Нино Кахишвили

«Возможны ли прямые переговоры с Абхазией? – Не возможны!». Это заявление сделано с парламентской трибуны, первым вице-спикером Парламента Грузии – Гией Вольским, 16 декабря 2022 года. У грузинского правительства и у экспертов, работающих над конфликтными ситуациями, разные взгляды относительно «прямых переговоров» между грузинской и абхазкой, и грузинской и осетинской сторонами. Кто и каким видит формат диалога со сторонами конфликта  и чего боится правительство? — на между

На сегодняшний день, единственный формат, который учитывает диалог между сторонами, это «Женевские международные дискуссии», которые ведутся с 2008 года (после Августовской войны). Но, в этом процессе также участвует Россия.

Что говорит правительство Грузии о «прямом диалоге» – тенденции

В последних заявлениях правительства Грузии, касательно прямого диалога с де-факто властями Абхазии и Осетии, которые периодически, в разных форматах, озвучиваются конкретными представителями правительства, все чаще встречается термин «деполитизированный диалог», который исключает прямую коммуникацию с де-факто властями. То, что правительство Грузии не будет вести «прямой диалог» с де-факто властями, из-за проблем их легитимации, открыто заявляется со стороны представителей МИД Грузии, а также со стороны представителей Аппарата государственного министра по вопросам примирения и гражданского равноправия на разных встречах.

«Я был в политике и не понимаю как можно чтобы человек, связанный с политикой, министр, осуществлял «деполитизированный диалог?». Было бы понятно Если я или вы осуществляли диалог такого типа. Конечно, де-факто правительства сторона конфликта. Почему мы боимся сказать элементарные слова? Да, мы должны говорить о политике. Или как собираются осуществить мирный диалог с помощью деполитизированного диалога» – говорит конфликтолог и бывший министр по вопросам примирения и гражданского равноправия, Паата Закареишвили, в разговоре с изданием «Netgazeti».

Несколько лет назад, вместо термина «деполитизированный диалог» государство использовало «диалог», «предметный диалог», или «прямой диалог» в заявлениях направленных абхазской и осетинской стороне.

«Мы готовы дать новый импульс деполитизированному диалогу, основанном на общих интересах общества, разлученных войной, основной целью которого будет улучшение гуманитарного, правового и социально-экономического состояния местного населения», — заявила государственный министр по вопросам примирения и равноправия Теа Ахвледиани, во время разговора о деятельности министерства, в парламенте Грузии, 16 декабря 2022 года.

О “прямом диалоге по деполитизированным вопросам” говорил министр и в 2021 году – “Правительство Грузии, на высшем уровне, уже многократно выражало полную готовность к прямому диалогу по деполитизированным вопросам, в том числе – с 2013 года

О «прямом диалоге по деполитизированным вопросам» министр говорил и в 2021 году – «Правительство Грузии уже много раз выражало полную готовность к прямому диалогу по деполитизированным вопросам на высшем уровне, в том числе – с 2013 года, и будет продолжать предпринимать динамичные шаги в направлении восстановления доверия и построения мира между грузино-абхазскими обществами».

Также, годом ранее, в заявлениях того же министра, а до того, ее предшественницы Кетеван Цихелашвили термин «деполитизированный» звучал редко – «Считаем, что диалог один из важнейших составляющих компонентов нашей политики примирения. Нужно отметить однозначно, что мы готовы и поддерживаем расширение существующего диалога по гуманитарным и правозащитным темам, по вопросам тех общих интересов, которые будут направлены на благо населения», – заявила Теа Ахвледиани с парламентской трибуны в декабре 2020 года.

Бывшему министру Кетеван Цихелашвили, которая всегда говорила о необходимости «прямого диалога», во время разговора с СМИ несколько раз ей пришлось уточнить, что говоря о «прямом диалоге», она имела в виду только абхазское и осетинское общество, а не диалог с де-факто властями.

«Разговор идет с абхазами и осетинами, с обществом в целом, с людьми, с которыми мы представляем себе жизнь в будущем и строительство будущего», – заявляла она в 2018 году.

Однако, о прямом диалоге с абхазами и осетинами несколько раз говорил и сам премьер-министр Грузии Бидзина Иванишвили, как только пришел к власти.

«Тбилиси готов к прямому диалогу с абхазскими и осетинскими братьями, у Грузии должно хватить сил простить, а также, признать свои ошибки» – заявлял тогдашний премьер-министр Бидзина Иванишвили в 2013 году на мероприятии в связи с пятилетием августовской войны с Россией.

Что касается более раннего периода, эксперты в сфере конфликтов вспоминают, что после окончания горячей фазы войны и до 2008 года существовали форматы диалога, предусматривавшие регулярный диалог сторон без обсуждения статуса – к примеру, «Шлайнингский процесс» (2000-2007), в котором участвовали только грузинские и абхазские политики, официальные лица и эксперты без третьей стороны – России или международных организаций.

«Прямые переговоры невозможны»?

«Возможны ли прямые переговоры с Абхазами? – Нет! – Стратегический план, который есть у России не предусматривает диалога между нами и абхазами, между нами и осетинами Цхинвальского региона!» — Указанное заявление сделал первый вице-спикер парламента Гия Вольский с трибуны парламента 16 декабря 2022 года, в ходе слушаний государственного министра по вопросам примирения Теи Ахвледиани. Бывший госминистр по вопросам примирения, конфликтолог Паата Закареишвили назвал это заявление немыслимым.

«Это немыслимое и страшное заявление. Это означает, что Россия управляет нашими процессами и что Грузия нигде в этом процессе не фигурирует. Даже если он так думает, говорить это неправильно. Тем более, это не правда. Из этого заявления видно, что у нас нет никакого ресурса для осуществления диалога, потому что оказывается, Россия этого не предусматривает. Это и есть недееспособность страны и признание того, что мы ничего [из себя] не представляем», – так оценил заявление Вольского Закареишвили.

Здесь же Закареишвили упоминает несколько заявлений о необходимости прямого диалога с грузинской стороной сделанных в Сухуми, которые остались без адекватного реагирования со стороны Тбилиси.

«Всегда настает время урегулирования отношений. Думаю, что сейчас можно начать именно такой диалог с Грузией», — заявил в 2018 году бывший премьер-министр де-факто республики Абхазия, бывший министр иностранных дел, нынешний секретарь де-факто Совета безопасности Сергей Шамба.

За границами формата Женевы, почти до 2021 года в Сухуми распространялись разные заявления о необходимости прямых переговоров с Грузинской стороной. Абхазская сторона вписала пункт о необходимости диалога с Тбилиси в новую внешнеполитическую стратегию, но позже, этот пункт был изъят.

Вне Женевского формата, практически до 2021 года, в Сухуми звучали и другие заявления о необходимости прямого диалога с грузинской стороной. Абхазская сторона также вписала в новую внешнеполитическую стратегию пункт о необходимости диалога с Тбилиси, однако позже этот пункт был удален.

Ни на одну из инициатив Сухуми не было четкого и открытого ответа от грузинской стороны. Более того, когда руководитель Службы государственной безопасности Грузии Григол Лилуашвили говорил о вопросе прямого диалога с абхазами и осетинами, в парламенте во время презентации отчета Службы госбезопасности, он сказал, что ведя такой диалог необходимо действовать осторожно: «В последнее время стало очень популярным говорить, что у нас должен быть прямой диалог с нашими абхазскими и осетинскими братьями, конечно, это безусловно так, мы должны разговаривать с ними, но мы должны быть осторожны, чтобы не остаться в этих переговорах друг с другом, а сила, которая реально осуществляет эффективный контроль над этими территориями избежала ответственности».

Зачем нужен прямой диалог? – Что думают эксперты-конфликтологи

«В связи сложившейся ситуацией, возможны некоторые изменения в отношении конфликтов, и по моему мнению, представители правительства должны вести разговор с представителями де-факто властей. Когда, как и при каких обстоятельствах — это уже тема для обсуждения и согласования», — заявила Нино Каландаришвили, председатель правления Института исследования национализма и конфликтов, в беседе с «Netgazeti».

Нино Каландаришвили считает, что такой диалог требует предварительной работы и определенных кулуарных договоренностей.

«При этом на первый план выходит тема позиционирования участников диалога. В участниках имеются в виду абхазы и осетины и их должностной статус. Очевидно, что ни их статус, ни название формата встречи, не должны создавать иллюзию признания. Оптимально было бы представить их здесь как стороны конфликта.

Как самой встречи, так и анонсирование встречи в своих обществах… И самое главное – в каком контексте? Как грузинская, так и абхазская и осетинская стороны должны не только подготовить перечень вопросов, которые необходимо обсудить с их точки зрения, но также, должны быть готовы к осмыслению нужд и пользы [важных] для другой стороны. В противном случае такая встреча будет встречей ради встречи и иллюзией работы над конфликтом. Но иллюзия и симуляция возможно лучше, чем бездействие и застой»,  – говорит Нино Каландаришвили.

О безальтернативности прямого диалога говорит и конфликтолог Вано Абрамашвили, но здесь он отмечает и о неготовность сторон к политическому диалогу:

«Прямой диалог между Тбилиси и Сухуми и Тбилиси и Цхинвали обязателен, только это должно быть содержательным и ориентированным на конкретные проблемы, а не формальным, чтобы в самом начале он не утратил значимости. Ввиду существующей реальности, не думаю, что какая-либо сторона готова открыто начать политический диалог. Поэтому, считаю, что секторальный диалог будет более эффективным и в дальнейшем, покажет какое пространство имеется для более широкого политического консенсуса. С нашей стороны, негосударственный сектор всегда готов подготовить пространство для такого прямого диалога».

В связи с тем, что МИД Грузии и Аппарат министра по вопросам примирения и гражданского равноправия отказались отвечать на вопросы, связанные с «прямым диалогом» непосредственно от членов правительства, нам пришлось обратиться к экспертам в области конфликтов: Чего боится власть, отказываясь от прямого диалога?

«Думаю, что подход правительства, не вести прямые переговоры, связан с тем, чтобы не уменьшить роль России. Но, не поддерживаю мнение, что прямой диалог уменьшил бы роль России. Нужно разделить эти две темы, так как наш конфликт состоит из нескольких пространств – росийско-грузинской, грузино-абхазской и грузино-оссетинской. Если даже Россия покинет регион, проблемы с абхазами и осетинами все ровно останутся. Наш опыт показывает, что окна возможности открываются и закрываются, и нужно их использовать. Сегодня, на фоне того, что роль России ясна для западного мира, мы можем быть смелее и начать активные переговоры со второй стороной» – говорит Элико Бенделиани, представитель Института исследования национализма и конфликтов.

Также, часто говорит о необходимости смелых шагов бывший госминистр по вопросам примирения и гражданского равноправия Паата Закареишвили: «Печальный факт, то что правительство принципиально и публично отрицает создавшуюся ситуацию и, соответственно – шансы. На какой результат рассчитано это все? – это мой главный вопрос к грузинской стороне. Результат — тупик. Нужно встретиться, хотя бы раз, хотя бы в соседних государствах, куда еще могут въехать с российскими паспортами».

Бывший министр уверен, что еще не поздно начать вести прямой диалог: «Точно могу сказать, что абхазы и сегодня готовы к прямому диалогу. Особенно после войны в Украине, которая лучше показала уязвимость абхазии. На фоне удара по России, они тоже обязательно получат удар, в первую очередь по экономике. Так что, хороший момент начать разговор. И если не будем разговаривать, получается что полностью сдаем их России, снова толкаем их руки России. Но грузинская сторона исключает разговор с ними, что похоже на театр абсурда. Если встречаетесь с ними в Женеве вместе с Россией, почему не встретиться отдельно? Тем более, мы все отлично знаем, что без России, абхазы и осетины по другому разговаривают. Даже без европейцев их риторика и поведение меняется».

Несмотря на мнения экспертов, что Тбилиси параллельно с заявлениями должен сделать действенные шаги для начала прямой коммуникации со сторонами, опыт показывает, что и в этом вопросе, ожидать того, что правительство учтет мнение гражданского сектора, не следует.

Публикация подготовлена в рамках проекта «Содействие восстановлении доверия между Тбилиси, Цхинвали и Сухуми и диалога о переоценке прошлого в грузинском обществе», которую Центр по Правам Человека реализует при поддержке ifa (Institut für Auslandsbeziehungen), Funding programme zivik. Мнения, выраженные в публикации могут не отражать позицию донора.